Белых чаек высший пилотаж
22 липня 2013, 9:45   Автор: Лев Рябчиков, Ольга Чернецкая, Антонина Олейникова, Наталя Марченко

«Україна – ВЕЛИКА КРАЇНА!».
Цей слоган ми чуємо постійно, але, здається, так само постійно не усвідомлюємо, що насправді живемо у країні багатоликій і багатоголосій, у обширах неймовірно древніх і розмаїтих культур, на просторах, що увібрали у себе ледь не всі можливі на Землі прояви природи. Я до того, що в межах української книги для дітей були і залишаються митці, які в силу обставин чи особливостей обдарування писали не лише українською мовою, друкувалися не лише у вітчизняних видавництвах... інколи, тільки у зарубіжних…
Та якщо, Богу дякувати, книги нещодавнього лауреата Шевченківської премії Володимира Рутківського змогли за життя автора «вийти в люди» зі стін і вітчизняних видавництв також, то Анатолія Домбровського (і не його одного!) все ще з успіхом перевидають наші сусіди…
Чому не ми?!!

Наталя Марченко

Домбровский А. И. Голубая тень белого камня : повесть / А. И. Домбровский. – М. : Дет. лит., 1970. – 64 с.

Домбровский А. "Голубая тень белого камня". ОбложкаВремя от времени, полагаю, не только у меня возникает потребность все отложить и почитать какую-нибудь книгу Гайдара, удивительного советского автора книг для детей и юношей, умевшего рассказывать об играх, в которые каждый из нас играет наедине с самим собой, так же увлекательно, как и обо всем, что происходит наяву, в реальной жизни.

По-моему, Аркадий Гайдар был единственным писателем, сумевшим на многие годы увлечь советскую детвору придуманной им игрой — в тимуровцев, которой он посвятил повесть «Тимур и его команда». В большинстве его повествований герои, играя, преодолевают неимоверные трудности, совершают добрые дела, а то и подвиги. И сам он тоже всю жизнь играл, преимущественно в «войнушку». Когда в школьные годы нам то и дело напоминали, что не такие уж мы несмышленыши, чтобы уклоняться от ответственности: вон, мол, Гайдар в пятнадцать лет командовал полком, ни говорящие это, ни слушающие их и не помышляли, что, оказавшись волею случая командиром, будущий писатель, ведя красных бойцов в атаку на отряды зеленых, в общем-то играл во всадника, скачущего впереди (отсюда и псевдоним — Гайдар).

В этот раз, сняв с полки томик, я погрузился в игры, в которые с риском для своей жизни и жизни других людей досыта наигрались юные герои «Школы» и «Судьбы барабанщика». Тут же был напечатан и рассказ «Голубая чашка», все персонажи которого играют в жаркий летний день на свежем деревенском воздухе. С утра отправляются в бега от «плохой жизни» с «вредной» дачницей ее муж и дочка, которых она накануне отругала за разбитую голубую чашку. А они эту ее любимую посудину не разбивали и вроде как бы обиделись на поклеп, да настолько, что решили насовсем уйти из дома. Но эта обида показная, игрушечная. Настоящая же причина их ухода в том, что муж приревновал жену к приехавшему на побывку ее однокласснику - полярному летчику, а дочка рассердилась на то, что, занятая разговорами с гостем, мать позабыла ее, позабросила. И вот, разобиженные, они отправились в пути, придумывая на ходу, куда они в конце-концов придут и что увидят. Им навстречу бегут тоже во что-то играющие мальчишки. А потом они оказываются на игрушечной войне — на учениях, где все вроде бы понарошку, но в то же время и взаправду, как в бою.

Так вот жить, играя, и, играя, жить умеют еще герои Леонида Пантелеева («Республика ШКИД», «Буква «ты», «Честное слово»), Анатолия Рыбакова («Кортик», «Бронзовая птица») и нашего Анатолия Домбровского. Поэтому, дочитав «Голубую чашку», я потянулся за «Голубой тенью белого камня» — лучшим из творений для детей Анатолия Ивановича.

Эти два произведения, одинаковые по цвету их названий, роднят и происходящие в них долгие игры, со вкусом и сказочно интересно изображенные авторами. Во что играют в «Голубой чашке» уже говорилось. А в повести Домбровского, отмеченной в 70-м году всесоюзной премией, ее маленький герой деревенский мальчуган Санча все время играет в волшебника. И не в какого-нибудь дремучего колдуна, а в доброго мага, влюбленного в соседскую девочку Лесю, у которой из-за несчастного случая повреждена коленка. И вот, чтобы ей не было скучно сидеть дома, Санча в воображении превращается в сверчка, чтобы сверчать с вечера до рассвета, пока издаваемые им звуки не превратятся в лесенку, по которой девочка сможет спускаться в сад. Потом он становится воробьем, чтобы по утрам подлетать к ее окну и стучать клювом в стекло. Чтобы девочка всплескивала руками и радовалась: раз воробей стучится в окошко — значит, сегодня будет письмо от брата. Ее брата ждал и мальчик, потому что студент-философ был его другом, а друзья — это на всю жизнь.

И долгожданный Егорыч приехал именно тогда, когда Санче больше всего нужно было, чтобы он оказался рядом. Только что во дворе свинья откусила у петуха ногу, и теперь безногий горлопан должен был попасть в суп, а мальчику было его жаль. Он попробовал поколдовать, чтобы у Пети выросла нога, но она — увы! — не выросла. И все же чудо, которого ждал Санча, произошло — появился Егорыч. Он мигом соорудил для петуха протез и приладил его, да так ловко, что Петя смог не только стоять, но и передвигаться.

В Егорыче нетрудно распознать самого автора повести в пору его студенческой юности. Он поглядывает на себя как бы с высоты возраста, а потому — с легкой иронией. Но и с симпатией, которая тоже заметна — например, в том, что с появлением Егорыча все вокруг как бы одушевляется. Это ведь родные места Домбровского, и он изображает море, берег, камыши, облака, чаек, сиваши с особой, теплой любовью, которая такие же чувства к ним пробуждает и в читателях.

Повесть была написана 40 лет назад, и вполне нормально было бы появление в ней красногалстучной ребятни, с которой Санча охранял бы природу и пересчитывал в целях учета птичьего населения куличков вместо того, чтобы стрелять в них из лука. Но не тут-то было! Вместо пионерских сборов автор по-гайдаровски смело ввел в книгу взрослую историю любви, едва не завершившуюся трагично. Соперник Егорыча подстерег его, пригрозил убить и даже выстрелил ему вслед из ружья, но то ли промахнулся, то ли, решив только припугнуть, послал заряд в сторону. Но Домбровский не был бы Домбровским-философом, если бы этим и ограничился, но ему было важно более объемно раскрыть тему вечного противостояния поколений и личностей, взглядов и убеждений, характеров и настроений. Поэтому не менее серьезным, чем Гриня с ружьем, соперником Егорыча становится Санча. И дело вовсе не в том, что мальчик ревнует своего друга к Павловне, в которую тот влюблен. Это чувство преходяще и, когда влюбленные попросили Санчу, он как добрый волшебник поколдовал им, чтобы они были счастливы. Дело в другом: в прошлый свой приезд Егорыч уверил мальчика, что человек может осуществить любую свою мечту, только надо найти такое место, где сердце начинает сильно стучать. И если встать на это место и очень сильно чего-то пожелать, то пожелание непременно сбудется. Санча нашел такое место у моря на кургане в волшебно голубой тени белого могильного камня и, может быть, уже попробовал осуществить на нем какое-то свое желание. А его друг за прошедший год, начитавшись трактатов во всем сомневавшихся философов, отрекся от веры во всесилие мечтателей и сказал мальчику, что все сказанное им тогда — выдумка. «Наверное, человек смог бы превзойти сказку, если бы у него не оставалось ни грана сомнения в своих силах,- бродило в голове у студента. — Но гран сомнения всегда с нами, и, значит, не будет чудес…».

А Санча, у которого этого грана сомнения еще не было, расценил отказ друга от прежнего убеждения как предательство и убил Егорыча его же стрелой, которую он пустил в чаек. Убил, конечно же, не взаправду, а в той бесконечной игре в волшебника, из которой он почти не выходил. И это выдуманное убийство чуть было не стало реальностью — буквально четверть часа спустя Гриня выстрелил… Если бы Егорыч знал, что происходило в воображении Санчи, и соотнес с последующей встречей с соперником, он бы задумался и, может быть, согласился бы со своим прежним утверждением, что чудеса возможны. Но мало кто способен прочесть чужие мысли.

Теперь Санче оставалось только одно — продемонстрировать, как это просто — материализовать мечту. Уже вернулась Леся, травму которой излечили в санатории. И вот все они поднимаются на курган к белому камню. Мальчик еще раз предлагает другу встать в голубую тень и, превратившись в чаек, полететь. Но не вина Егорыча, а беда, что он перерос детство, стал взрослым. Взлететь может только тот, кто сохранил в себе чувства и мечты ранних лет.
Санча и Леся бегут к морю, спрыгивают с обрыва. И когда Егорыч, махнув рукой, говорит Павловне, чтоб она не тревожилась — это просто игра, «из-за кромки обрыва, где секунду назад исчезли Санча и Леся, поднялись в воздух две белые чайки. Они сделали круг над курганом, звонко захохотали и стремительно понеслись в сторону моря…».

Каждый из нас должен сам решить, кто это взлетел — дети, преобразившиеся в чаек, или вспугнутые ими птицы? И это высший пилотаж, когда писатель, не досказывая в книге того, что ему известно, доверяет читателю включиться в творческий процесс и додумать то, о чем умолчал автор.

«Голубая тень белого камня» — несомненно, образец того, как надо писать для детей, как, опоэтизировав обыденную жизнь деревенского мальчика, приподнять повествование до вершины самого увлекательного чтения — фантастики.

Лев Анатольевич Рябчиков

Додаткова інформація

Коментарі до статті